После двух терактов в Волгограде прошло две недели, и боль от этой трагедии несколько приутихла. Возможно, сказались многочисленные январские праздники, которые, несмотря на трехдневный траур в Волгоградской области, все же оттенили гибель 34 человек в здании железнодорожного вокзала и в салоне троллейбуса.
Всё это время я думал над тем, что писать по этой теме. Единственное, в чем я был твердо убежден, - не превращать свой материал в «филиал» уголовного дела, который к сегодняшнему дню наверняка набрал уже пару-тройку томов. Не считаю нужным комментировать ход следствия, тем более что в российской прессе отнюдь не наблюдается фонтана информации о ходе расследования дерзких терактов.
Как и подавляющее большинство комментаторов, я решил сосредоточиться на политической стороне вопроса, причем конкретно на внешнеполитической. По большому счету, именно внешние следы терактов прочно утвердились в повестке дня экспертного и журналистского сообщества. Так, на портале «Кирилл и Мефодий» автор Александр Романов уже 31 декабря предположил, что вылазки террористов в Волгограде суть ответные действия Саудовской Аравии, которая, очевидно, так и не добилась от Путина «сдачи» Башара Асада.
Напомню события полугодовой давности. 31 июля 2013 года в Москву прилетел шеф саудовской разведки, один из самых могущественных людей Королевства принц Бандар бин Султан. Он сразу отправился на встречу к Владимиру Путину, и переговоры прошли, понятное дело, за закрытыми дверями. Эта беседа осталась бы малозаметной, если бы 8 августа западные издания не написали, что принц предложил хозяину Кремля весьма выгодную сделку. Саудовская Аравия, во-первых, гарантирует выгодную России ценовую политику в нефтяной сфере (некий стратегический альянс ОПЕК и РФ), во-вторых, обязуется не допустить невыгодных России трубопроводов, могущих, помимо прочего, подорвать позиции «Газпрома» в Европе; в-третьих, намеревается приобрести российских вооружений и боевой техники на 15 млрд. долларов.
